ТАЙНЫ ДНЕВНИКА ЖЕНЫ АТАМАНА МАХНО
В 1934-м Махно умирает в Париже. Окончание Второй мировой войны застает Галину Андреевну в Германии. В августе 1945-го её в Киеве судят (статья 58-я, 8 лет лагерей). Отбыла наказание в Дубровлаге, жила и умерла в Казахстане в 1970-х...
УРА! УРА! УРА!
ПОЙДЁМ МЫ НА ВРАГА,
ЗА МАТУШКУ ГАЛИНУ,
ЗА БАТЬКУ – ЗА МАХНА
(Из махновской песни)
Обыкновенная общая тетрадь в линейку, исписанная аккуратным ровным женским почерком. На обложке надпись карандашом – «Дневник жены Махно». Из следующего листа узнаём, что этот дневник был захвачен «у Агафьи Андреевны Кузьменко в бою у Гуляйполя 29 марта 1920 года». Однако лихой комбриг, сделавший эту запись, ошибся в имени жены Махно, а историки 20-х годов приписали его другой женщине, также упоминаемой в дневнике, – Феодоре Гаенко, назвав её женой Махно.
В печати стали появляться отдельные отрывки из дневника, отражающие обычно лишь одну тему – расправу махновцев над коммунистами и красноармейцами. Реакция на Западе последовала незамедлительно – один из идеологов и первых историков махновщины Пётр Аршинов писал в своей книге, изданной в Берлине в 1923 году, что единственная жена Нестора Махно – Г.А.Кузьменко – никогда дневник не вела и не теряла, объявив советские публикации фальшивкой. А вскоре и сам дневник, хранившийся первоначально в Музее революции СССР, исчез из поля зрения историков.
Им занялись иные специалисты, тщательно подчёркивая красным карандашом все упоминавшиеся в дневнике фамилии и факты симпатии местных жителей к махновцам. Лишь в 1989 году этот документ был «освобождён» из спецхрана Центрального государственного архива Октябрьской революции СССР и стал доступен исследователям. Написанный на литературном украинском языке, он содержит массу любопытнейших подробностей, касающихся облика махновцев и самого «батьки», боевых действий и жестокости противоборствующих сторон, массу бытовых деталей, которые только и могут передать колорит эпохи Гражданской войны на юге Украины ранней весной 1920 года.
На одной тачанке с Махно, увязая в перемешанном с грязью тающем снегу, находились его жена, 23-летняя учительница Галина и её подруга Феня, приятельница легендарного Лёвки Задова. Дневник жены Махно как раз и фиксирует сравнительно небольшой отрезок из жизни отряда «батьки» в течение примерно пяти недель. В нём упомянуты старший брат Махно Савелий, многие сподвижники «батьки», его адъютант Иван Лепетченко (в конце 1920-х вернувшийся из эмиграции и торговавший мороженым в родном Гуляйполе).
При подготовке текста к печати перед нами постоянно стоял вопрос: а не фальшивка ли это? И вот недавно все вопросы были сняты. В конце 1960-х годов историк С.Н.Семанов встречался с женой Махно и записал её воспоминания, в том числе касающиеся дневника. Действительно, она вела его и утратила в конце марта под Гуляйполем.
Только не в ходе боя, а вместе с чемоданом с одеждой, где он хранился. Чемодан у неё отобрали красноармейцы, случайно встретившиеся ей, когда вдвоём с подругой она ехала на встречу с «батькой». К счастью для неё, красноармейцев заинтересовали сначала только вещи... Судьба самой Галины Андреевны не менее легендарна, чем судьба дневника. Вместе с Нестором Махно в 1921 году она бежит в Румынию, а затем попадает в Польшу.
Впоследствии семья Махно обосновалась во Франции (в 1922 году у них родилась дочь Елена). В 1934 году Махно умирает в Париже. Окончание Второй мировой войны застает Г.А.Кузьменко в Германии. В августе 1945 года её привозят в Киев, где в следующем году она была осуждена по знаменитой 58-й статье к 8 годам лагерей. Отбывала наказание в Дубровлаге, затем жила в Казахстане, умерла в 1970-х годах.
«1 марта
Получили известие, что в Рождественке (5 вёрст) кавалерия и обоз. Ночью приезжали оттуда разведчики и побили одного дядьку за то, что тот на вопрос: «Кто в селе и сколько?» – дал ответ: «Не знаю».
Позавтракав, выехали на Варваровку. Когда выезжали из села, увидели дедку с обрезом, который вышел для того, чтобы убить жену Кольчиенко, которая ехала с отрядом. Дедка этот был отцом Кольчиенко, у него живёт первая жена последнего с тремя детьми. Обиженный поступком сына старенький отец вместе со своей опозоренной невесткой быстро решили, что во всём виновата «она» и что пусть лучше погибнет «она», чем погибнут четверо. Подъехали к дедку, хлопцы и говорят: «Отдай, дед, обрез». «Берите, – говорит, – я и без обреза её, падлюку, убью». Хлопцы, смеясь, проехали, проехал другим переулком и сын с кавалерией, и «она» на тачанке, а дедка постоял, потоптался на месте, посмотрел нам вслед – и поплёлся назад в село.
В Варваровке узнали, что в Гуляйполе коммунисты. Едучи с разведкой впереди, встретила о.Стефана, который рассказал, что командир полка тот самый, который был тогда, когда мы обезоружили 6-й полк, и который тогда успел скрыться.
Постояли в Варваровке около часа и двинулись на Гуляйполе. Приблизившись к селу, узнали, что красные делают обыски и кое-кого арестовывают. Дальше узнали, что они быстро выезжают. Выслано было вперёд два пулемёта и человек 10–12 кавалеристов, которые и погнались за красными. Мы все въехали в село и разместились в своём «уголке».
Скоро приехали хлопцы из погони и известили, что ранен и пленён командир Федюхин, много красноармейцев ранено, многие разбежались по полю и человек 75 гонят пленных. Батьке захотелось видеть командира, и он послал за ним, но посланец быстро вернулся и сообщил, что хлопцы не имели возможности возиться с ним, раненым, и по его просьбе пристрелили его.
Пленных же, предупредив, чтобы в третий раз не попадались в Гуляйполе, ибо живыми не отпустят, распустили. Из документов выяснилось, что Федюхин после обезоруживания своего 6-го полка сформировал снова «карательный отряд», которому поручено было «производить обыски и реквизиции, а также производить аресты подозрительных лиц в районе махновских банд».
Постояли в Гуляйполе часа два – и вечером выехали на Новосёлку.
2 марта
Переночевали и целый день простояли в Новосёлке. Отдохнули немного и кони, и люди. Коммунистов близко не слышно. Часов в 10 утра сегодня поднялись было все на ноги из-за того, что внезапно поднялась стрельба. Как потом выяснилось, это наши неосторожно попробовали пулемёт, так что пули ложились у нас во дворе.
Вчера из гуляйпольского лазарета вышло хлопцев 8 и поехали с нами. Сёстры милосердия тоже покинули лазарет, где остались только красные, и тоже стали просить, чтобы мы их взяли с собой. Хлопцы взяли их. Ночью сегодня хлопцы взяли миллиона два денег, и сегодня всем выдано по 1000 рублей.
Ночуем здесь.
3 марта
Позавтракав, выехали на Конские Раздоры. Проезжая через Федоровку, узнали, что сегодня там были 6 кавалеристов, которые попросили приготовить 50 пудов ячменя и несколько печёных караваев, а также сказали, чтобы сегодня федоровцы ждали Махно.
Прибывши в Раздоры, узнали, что тут красные отомстили невинным раздорцам за то, что нами было убито тут пять коммунистов, – они расстреляли председателя, старосту, писаря и трёх партизан. В волость была брошена бомба.
Хозяйку, у которой мы останавливались, избили красные, и всё имущество в доме пограблено. Ночевать остановились тут.
На дворе ненастье. Сейчас идёт дождь. Дорога теперь очень трудная.
4 марта
Печальный сегодня день. Встали под выстрелы из винтовок. Быстро собрались и приготовились. Ночью из Полог приехали красные и стали на рассвете наступать. Ещё ночью враги захватили двух наших кавалеристов и арестовали человек 20 местных повстанцев. Товарищ Середа с пулемётом, как и всегда, первый вклинился своею тачанкой во вражеский стан. От него не отставал и второй пулемётчик, т.Литвиненко. Кавалерия наша ещё не успела подскочить, как силы красных из пулемётов и винтовок застрочили по вырвавшимся вперёд махновцам.
На этот раз нашим героям не повезло: вражеская пуля попадает Литвиненко прямо в лоб, вторая пуля тяжело ранит Середу, третья убивает коня в тачанке, четвёртая пронизывает плечо кучера. Тут только прискакала наша кавалерия, подоспела и пехота и вынудила врага показать пятки. Наши взяли три пулемёта, человек 20 убили эстонцев и поляков, многих ранили и отбили арестованных махновцев. Далеко за врагами не гнались. Скоро собрались вместе и простояли ещё часа два и выехали в Федоровку. С нами выехали человек 25 роздоровцев.
Смерть т.Литвиненко произвела на некоторых тяжёлое впечатление – давно уже наш отряд не имел такой утраты, как это произошло сегодня.
5 марта
Всё тихо и спокойно сегодня. На улице светит солнышко и вместе с ветерком здорово сушит. Снег почти уже растаял – остался только по балкам и по лощинам, а на пригорках уже просохло и выбивается из земли молоденькая травка. Озимые в степи начинают зеленеть. Вчера видела на поле мышь, которая уже вылезла из земли, почуяв весну.
Проведали раненого Середу. Он поправится, только ему нужен покой. Его и кучера мы оставляем тут. Навестил нас Иваненко, известил про то, что Капельгородский арестован.
Приехал Голик из Гуляйполя, напечатал обращения к крестьянам и рабочим. В самом Гуляйполе и окрестностях сейчас никого нет.
6 марта
Позавтракав, выехали с Федоровки на Новосёлку. Остановились на старой квартире. Хозяин тут очень симпатичный человек. Сегодня он нагнал самогон и угостил нас. Нестор выпил и вёл себя относительно меня очень нахально.
7 марта
Часов в 8 утра выехали на Шагарово, оттуда на Гуляйполе. Дорога невозможная. Шестеро лошадей не в силах тянуть одну тачанку. Ещё с Новосёлки батька начал пить. В Варваровке совсем напился как он, так и его помощник Каретник. Ещё в Шагарово батька начал уже дурить – бессовестно ругался на всю улицу, верещал как ненормальный, ругался и в хате при малых детях и при женщинах.
Наконец сел верхом на лошадку и поехал на Гуляйполе. По дороге чуть не упал в грязь. Каретник же начал дурить по-своему – пришёл к пулемётам и начал стрелять то из одного пулемёта, то из другого. Засвистели пули низко над хатами. Поднялась паника. Тогда быстро выяснилось, что такую стрельбу поднял сдуру пьяный Каретник.
Приехали в Гуляйполе. Тут под пьяную команду батьки начали вытворять нечто невозможное: кавалеристы начали бить нагайками и прикладами всех бывших партизан, каких только встречали на улице.
Сегодня воскресенье, день ясный, тёплый, людей на улице много. Все вышли, смотрят на приехавших, а приехавшие, как бешеная дикая орда, несутся на конях, налетают на невинных людей, ни с того ни с сего начинают бить, приговаривая: «Это тебе за то, что не берёшь винтовку!» Двум хлопцам разбили головы, загнали по плечи одного хлопца в речку, в которой ещё плавает лёд. Люди испугались, разбежались. Стали ворчать тихонько гуляйпольцы по углам, а открыто боятся высказать своё недовольство против махновцев – страх напал на всех... Да и правда, как забитым, запуганным, замученным, обобранным, обессиленным всякими властями крестьянам протестовать против насилия пьяных махновцев – их сейчас сила их и воля.
12 марта
Эти дни стояли в Гуляйполе. Сюда приехал Тарановский. Приехали сюда ещё человек 35 хлопцев с лошадьми, вот только сёдла есть не у всех.
10 марта вечером по Пологовской дороге показалась кавалерия. Выехали им навстречу и обстреляли. Со стороны кавалеристов не было ни одного выстрела. Приехавших взяли в плен. Выяснилось, что это 23 человека красных, присланных из Таганрога мобилизовывать лошадей. Их обезоружили и отпустили. 11 марта вечером был спектакль, посвящённый памяти Т.Г.Шевченко. Наших там было много. Всё прошло хорошо.
Все эти дни много пили. Скандалили мало. Выпивши, батька становился очень разговорчивым и заинтересованным «чистотой и святостью повстанческого движения». Сегодня мы переехали в Успеновку.
13 марта
Стоим в Успеновке. Батька и сегодня выпил. Разговаривает очень много. Бродит пьяный по улице с гармошкой и танцует. Очень привлекательная картина. После каждого слова матерится. Наговорившись и натанцевавшись, заснул.
Один успеновский дядька пожаловался в штаб на бывшего повстанца, который побил девушку – племянницу дядьки – и его сына. Дело в том, что эта девушка когда-то встречалась с повстанцем. Во время его отсутствия полюбила другого хлопца, с которым встречается и сейчас. Вернувшийся домой повстанец снова начал приставать к этой девушке, а когда она ему отказала, побил её, а потом и её двоюродного брата. Через некоторое время повстанец поздно вечером подошёл к хате побитого хлопца и стал звать его во двор, чтобы «помириться». Из хаты никто не вышел и попросили прийти мириться днём. Повстанец настаивал на своём и пообещал бросить в окно бомбу. Тогда дядька – отец хлопца – выстрелил в повстанца и ранил его. Теперь повстанец обещает, что после выздоровления он убьёт дядьку.
Наши выслушали всё это и отослали всех по домам, предупредив повстанца, что если он будет мстить, то с ним в следующий приезд расправятся.
В частной беседе про это дело Нестор оправдывал повстанца.
14 марта
Сегодня переехали в Большую Михайловку. Убили тут одного коммуниста.
Переехали в Гавриловку. Выезжая 15 марта из Б.Михайловки, убили в лесу михайловского повстанца за грабежи и насилия, которые он чинил в своём селе. В Гавриловке взяли с собой Феню и поехали на Андреевку, где и заночевали.
16 марта
Утром выехали на Комарь. Только выехали за село, как получили известие, что в Мариентале есть отряд кадетов, который убил одного нашего хлопца и обстрелял остальных, которые приехали туда обменять лошадей. Наши решили сразу же пойти на этот хутор и побить кадетов. Конные сразу же отделились и пошли в обход. По правому флангу ехала и я с хлопцами. Подъезжая к хутору, увидели, как с хутора выскочили несколько конных и пеших, которые бросились бежать.
Быстро вошли в хутор и начали обстреливать хаты. Убегавших догоняли и убивали на месте. Кто-то с краю поджёг солому. В несколько хат бросили бомбы. Быстро со всем было покончено. Выяснилось, что тут отряда никакого не было, а была местная вооружённая организация, которая и убила нашего казака. За это необдуманное убийство дорого заплатил Мариенталь – почти все мужчины, за исключением очень старых и очень молодых, были убиты, говорят, что есть погибшие и женщины.
Примерно час наши хлопцы ощущали себя в хуторе хозяевами, забрали много лошадей и прочего. Выезжая с хутора, в степи в бурьяне нашли двоих, которые спрятались тут с винтовками. Их порубали. Приехали в Комарь. Тут греки выдали нам одного немца, который, скрываясь, пересёк речку и спрятался у них. Его тоже добили.
На улице было солнечно, тепло и сухо. Пообедав, наши все пошли погулять к реке. На берегу лежал убитый. Возле него собралось много людей. Когда мы появились на берегу, внимание людей было обращено на нас. Мы подошли к лодкам. Тут люди часто ездили на другой берег и не давали воде замёрзнуть, в то время как с обоих боков неширокой водяной дорожки был лёд. Мы сели на лодку и переехали на тот берег. Постояв там немного, вернулись назад. Под берегом подурили немного, обрызгали кое-кого водой и сразу пошли домой.
Тут мы узнали, что вёрст за 20 от нас в с.Андреевке Бахмутской волости есть карательный отряд большевистский. Назавтра решили помериться с ним силами.
17 марта
Утром выехали на Богатырь и дальше на Андреевку. В Андреевке действительно была 3-я рота 22-го карательного полка. Когда, выехав из Богатыря, переезжали речку Волчью, по той стороне возле мельниц на холме заметили двоих кавалеристов, которые, заметив нас, очень быстро подались на Андреевку.
Наша кавалерия с батькой во главе рванулась вперёд. Когда мы подъехали к селу, то сразу поднялась стрельба. Застрочил и пулемёт. Кавалерия бросилась в село, пехота осталась далеко сзади. Вскоре нам сказали, что наши захватили в плен человек 40. Мы въехали в село и на дороге увидели кучку людей, которые сидели, а некоторые и стояли, и раздевались. Вокруг них крутились, на лошадях и пешие, наши хлопцы.
Это были пленные. Их раздевали до расстрела. Когда они разделись, им приказали завязывать друг другу руки. Все они были великороссы, молодые здоровые парни. Отъехав немного, мы остановились. По дороге под забором лежал труп. Немного дальше во дворе больницы лежал ещё один труп. Тут на углу стоял селянин с бричкою, запряжённой четвёркою, на которой был взятый у красных пулемёт.
Тут же стояла ещё одна подвода с винтовками. Вокруг крутились наши хлопцы и собралось много селян. Селяне смотрели, как сначала пленных раздевали, а потом стали выводить по одному и расстреливать. Расстрелявши таким образом нескольких, остальных выставили в ряд и резанули в них из пулемёта. Один бросился бежать. Его догнали и зарубили.
Селяне стояли и смотрели. Смотрели и радовались. Они рассказывали, как эти дни этот отряд хозяйничал в их селе. Пьяные разъезжают по сёлам, требуют, чтобы им готовили лучшие блюда, бьют нагайками селян, бьют и говорить не дают. Постояв тут немного, поехали в центр. Тут было много селян. Им раздали листовки и провели митинг.
Остановились по дворам на один-два часа покормить очень уставших лошадей. Только мы немного перекусили, смотрим – ведут хлопцы к нам во двор маленького серенького коня-стригунка. Это возвратились хлопцы, которые погнались было за убегавшими, перебили их, убили и командира, а его конька привели нам показать.
Постояв немного и покормив лошадей, двинулись на Богатырь ночевать. Под Богатырём при переезде через речку Волчью у нас, лично с нами, с нашей тачанкой, случилась беда.
Насыпь под самым мостком через речку очень узкая. Четвериком проехать нельзя. Когда ехали на Андреевку, то тут чуть-чуть не перевернулись в речку. У нас четверик, и, естественно, когда мы переезжаем небольшие мосты, наши пристяжные кони очень пугливы и, во-первых, сильно скачут, а во-вторых, очень нагибаются и напирают, стискивают коренных. Зная это, мы решили на этом переезде выпрячь левого коня, как наиболее пугливого. Выпрягли. Едем. Сзади кто-то кричит в шутку: «Ой и выкупаетесь вы сейчас».
На тачанке нас четверо: я, Нестор, Феня и Сашко-кучер. Только съехали на самое узкое место, правый пристяжной как надавит на коренного правого, а тот под натиском на кобылу – так лошадей как и не было на мостку. Только пристяжной, тот, что толкнул всех, стоит на мостку с разорванным поводом и изо всех сил натягивает постромки. Вместе с лошадьми полетел в воду и кучер, и перевернулась тачанка.
Сзади тачанки была привязана Галка – верховая кобыла, она упёрлась и натянула поводья, и тут же подбежал Ваня Лепетченко и ухватил заднее колесо тачанки. Возле воды под мостком был ещё забитый столбик, за который перевернувшаяся тачанка зацепилась, благодаря чему в совокупности со всеми предыдущими причинами тачанка не накрыла нас собою в воде, перевернувшись вверх дном, а только легла набок, давши нам всем возможность выкарабкаться из неё, не попадая в воду. Чемоданчики же, один с бельём, другой с деньгами, шубы, одеяло, Фенин большой платок и другое барахло медленно поплыло по воде.
Вскочив с тачанки, я сразу же выбежала на мостик и стала смотреть под него. Саша, совсем мокрый, уже ухватился за столб под мостиком и поднимает руки хлопцам, чтобы его вытянули, спасли. Подбежали хлопцы и вытянули его. Лошади же запутались в воде в вожжи и постромки и не могут никак освободиться. Конь упал на спину вверх ногами, а кобыла стала ему поперёк на живот, и он никак не может выбиться из-под неё, и она не может сойти с него: вода подбила их под самый мостик к столбам, сломанное дышло, постромки и вожжи спутали их. Как ни крутились вокруг хлопцы, как ни старались перерубить ремни и верёвки, конь под кобылою весь с головою в воде враз скончался.
Стали спасать хоть кобылу. Долго возились вокруг неё, стянули её с коня, подтянули под берег, зовём её: «Воля! Воля!» – а она лежит как-то боком, голову поднимает над водою, болтает временами ногами, стонет жалобно-жалобно, как человек, и поводит назад перепуганными глазами, которые налились кровью и словно умоляют о помощи. Полежала немного тихо, перестала барахтаться и замолчала. Снова начали её тянуть и сгонять.
Она застонала, встрепенулась, стала подниматься и снова упала. Через полминуты снова забила ногами, сделала сильное движение, встала на ноги и, глубоко погружаясь в тину, быстро пошла к противоположному берегу, возле которого был лёд. Мы стали её звать сюда. Она сделала в речке полукруг и быстро вышла на этот берег. Её сразу взяли и стали гонять, чтобы не остыла. Сашку, сразу же как вытащили, отвезли в хату переодеться и греться. Чемоданчики, шубы и одеяла вытянули. Только Фенин большой платок и одеяло намокли и пошли ко дну.
Мы с Феней сели на другую подводу, а Нестор на Галочку, и поехали в центр искать квартиру для остановки.
Целый вечер, ночь и следующий день сушили бельё, деньги и прочее.
18 марта
Провели тут митинг. Арестовали по доносу трёх человек, но греки стали их горячо отстаивать, и мы их освободили. Оставили тут т.Огаркина для организации и выехали на Большой Янисель. Тут встретили т.Лашкевича. Встреча была очень радостная. Все с ним целовались, обнимались, расспрашивали. Рассказывали ему, как нам жилось, расспрашивали его, как он бежал от коммунистов.
Первая радость от встречи прошла. Начали говорить о деле. Дело в том, что, оставляя рождественскими праздниками с.Гуляйполе, т.Лашкевич вывез с собой 4,5 миллиона общих денег. Его про них спросили. Он замялся, говорит, что я вам расскажу, где дел их. А тем временем к штабу стали подходить бывшие партизаны-греки и с возмущением рассказывать, какую разгульную жизнь вёл Лашкевич: швырял деньги, как сам хотел, устраивал балы, вечеринки, делал богатые подарки любовницам, платил им по 200 тысяч за «визит» и так далее.
Греки говорят, что деньги, которые добыты жизнью, здоровьем и кровью многих из повстанцев, так легко, так бессовестно расходуются их командирами и что теперь с такими командирами они не пойдут воевать, а пойдут сначала перебьют всех тех, кто за спиной честных повстанцев нажился и теперь роскошествует, а потом уже пойдут на фронт.
Была создана комиссия, которая бы расследовала это дело и потребовала у Лашкевича отчёт. Расследование и допрос т.Лашкевича показали, что из 4,5 миллиона у него осталось только сто пять тысяч рублей.
Сделав отчёт, т.Лашкевич пригласил нас всех к себе поесть новое для нас греческое блюдо чир-чири, или чебуреки. Я и Феня пошли. Нестор рано лёг спать и отказался. Наши хлопцы тоже отказались. Мы пришли и застали там Старика и Буданова. Познакомились с хозяином, очень симпатичным греком. Выпили по чарке, попробовали чир-чири, которые нам очень понравились, и разошлись. Лашкевич провожал до дома, нёс тарелку с чебуреками для батьки. У нас дома ещё поиграли в «дурачка» и разошлись.
19 марта
Сегодня хлопцы пошли к Лашкевичу за оставшимися деньгами и тут же хотели его арестовать. Однако он показался им таким жалким, что они решили его не трогать.
Нестор, Буданов, Петренко и остальные поехали в с.Времьевку, которая тут поблизости, провести митинг. На улице было ясно, тепло. Мы все вышли на улицу. Вскоре пришёл и Лашкевич. Он подошёл сразу к хлопцам. Те холодно с ним поздоровались и неохотно отвечали на его вопросы. Он перешёл на эту сторону улицы к нам. Поздоровался. Спросил, где хлопцы.
Пообещал мне достать документ и помочь устроиться с квартирой тут же. Я поддакивала и давала ему поручения, зная, что этот человек будет через полчаса-час расстрелян. Он вежливо извинился и отошёл от нас. Собрался идти домой. Его позвал Василевский, взял под руку и повёл. Его арестовали и приставили патруль. Скоро приехал батька и прочие.
В центре собрались люди. Лашкевичу связали руки и вывели на площадь расстреливать. Гаврик, сказавши ему, за что, прицелился и взвёл курок. Осечка. Второй раз – тоже осечка. Сразу же Лашкевич бросился удирать. Стоявшие тут же повстанцы дали по нему залп, второй. Он бежит. Тогда погнался за ним Лепетченко и пулями из нагана сбил его с ног. Когда он упал, а товарищ Лепетченко подошёл, чтобы пустить ему последнюю пулю в голову, он повёл глазами и сказал: «Зато хорошо пожил...»
Через несколько минут привели ещё одного повстанца, который быстро разбогател, и тут же на улице расстреляли. После этого был проведён митинг, где пояснили и про казнь этих двоих. Селяне остались довольными. Кое-кто из селян высказался: «Видимо, что тут закон есть, вот чужого всё-таки не трогай...»
Вечером я попрощалась с хлопцами и переехала в с.Времьевку, где и думаю остаться на некоторое время.
20 марта
Сегодня на новой квартире. Начинаем с Феней оседлую жизнь. Чистимся, моемся, латаемся целый день. Перед обедом вышли погулять. Пошли на речку. Ужасно потянуло к своим. Мелькнула мысль, что они ещё в Янисели. Как-то грустно и тяжело стало на душе...
Вернулись домой. Вдруг смотрим – из-под прошлогодних листьев пробился и расцвёл голубенький цветочек, а там второй, третий. Мы начали собирать эти первые весенние цветочки (у нас их называют брандушами) – предвестники скорого тепла и солнышка. Сразу сделалось как-то легче на душе и веселее на сердце.
Нарвав цветов, вернулись домой. От селян узнали, что на Юзови [Юзовке] Будьонов (так в тексте. – Сост.) с войсками, а наши сегодня утром выехали на Керменчик. Сегодняшний день показался очень длинным.
21 марта
Встали поздно. На улице ненастье: ветер и дождь целый день. Немного почитали, немного пописали, потом проговорили час с хозяевами. Выходит, что селяне знают, что я тут осталась.
22 марта
Ненастье. На душе пусто и грустно. Настали для меня тихие, серые и однообразные дни. Полное спокойствие души и тела, как мне и хотелось.
23 марта
Хорошая погода. Солнышко светит и уже немножко греет. Было бы совсем тепло, если бы не дул страшенный ветер. Перед обедом пошли побегали по берегу, погуляли. Нарвали снова цветочков.
Хозяин, у которого мы живём, очень тревожился – сегодня он услышал, что в Павловке стоят коммунисты, которые забирают у селян хлеб и прочее. Янисельцы и времьевцы очень встревожены и напуганы этим известием. Не сегодня завтра нужно и сюда ждать страшных гостей, которые придут грабить добытое тяжёлым трудом крестьянское добро.
Павловцы послали двух мужичков в погоню за батькой Махно, чтобы пришёл со своим отрядом и помог селянам прогнать русских грабителей и насильников. Учитывая, что Янисель, Времьевка и Нескучное знают про то, что я тут осталась, и что коммунисты быстро могут быть здесь, хозяин очень советует нам выехать отсюда. На завтра – а именно на утро – мы это дело и отложили.
24 марта
Сегодня утром выехали одной подводой из села, за селом пересели на другую подводу в направлении Керменчика, дорогою же решили поехать в Успеновку, а потом на хутор Широкий к учительнице Лизе. Так и сделали. Лошадок в подводе было запряжено две, и те худенькие и маленькие, как жеребята. Еле они нас тянули. А дорога трудная, да и неблизкая – вёрст 40 будет. Заехал наш ездовой к одному хуторянину, своему знакомому, подпряг третью лошадку, и поехали потихоньку. Было облачно и словно бы собирался дождь. Дул холодненький ветерок.
Ехали часов шесть с лишним. Закутанным в платки, одетым в белые крестьянские кожухи, нам было дорогой тепло и весело. Весело нам было и оттого, что мы лишились своего боязливого хозяина, который боялся за нас и особенно ночью себе и нам нагонял такой паники, что сон совсем бежал с глаз и ночь оборачивалась в бескрайнюю пытку, пытку страха прихода коммунистов.
Весело было и оттого, что мы так хорошо скрыли следы направления, куда поехали, весело было и оттого, что наши кони так плохо бегут, и оттого, что постромок у пристяжной лошадки разорвался, и оттого, что в своих кожухах мы так были похожи на крестьянских тётушек, что нас, наверное, и свои не узнали бы, – словом, от всего нам было весело, и мы почти всю дорогу смеялись.
Да и возчик наш был весёлый парень и, как только мы замолкали, обязательно что-нибудь выкинет и снова рассмешит. Под самым хутором Широким встретили Лизу, которая ехала в Успеновку. Она перешла на нашу подводу, и мы приехали в школу. На квартире у неё застали кавардак ужасный и холод. Сразу же мы взялись все трое наводить порядок.
Эта подметает, та моет, эта топит... Хорошо стало мне, и я начала скакать, как ребёнок. Вечером Лиза выпросила у крестьянок подушки, матрас, мы поужинали, постелились на полу и легли. Говорили часов до 12 ночи. Кое-кто задремал, когда Феня встаёт и решительно заявляет, что в хате угар и что у неё сильно болит голова. Я тоже поднялась и почувствовала, что и с моей головой не всё в порядке. Мы все встали, открыли форточку и дверь, а сами вышли во двор. Погуляли на дворе около часу и, проветрив комнату, снова улеглись.
25 марта
Встали часов в десять все здоровые. Только в нашей комнате было очень холодно. Лиза поехала в Успеновку, а мы с Феней начали хозяйничать. После обеда приехала Лиза. В Успеновке говорят, что в Гуляйполе махновцы и что в Жеребке коммунисты выгнали селян копать окопы. Целый вечер ждали к себе Павлушу Летенченко, который обещал вечером прийти, но его не было.
26 марта
Вчера долго с вечера разговаривали и проснулись сегодня часов в 8. На улице тучи, накрапывает дождик, вставать не хочется. Провалялись в постели часов до 10. После обеда начался дождь. Мы с Феней прибрали в хате, а Лиза всё бегает по хутору и выпрашивает у селян то хлеба, то молока, то ведёрко для воды, то солому... Вечером читали, говорили...
27 марта
Сегодня тоже встали поздновато. Распределили работу по дому между собой. Лиза у нас главным образом по продовольственным делам, Феня убирает в комнатах, а я топлю. Позавтракав, мы с Лизой пошли гулять. Вышли на улицу и увидели на холме экономию [усадьбу]. Пришли, всё там облазили, наломали в садике зелёных веточек, нашли в одном хлеве пару гнёздышек, побывали на всех чердаках, обследовали все комнаты, погреба, садики – словом, всё, что там было.
Домой пришли уставшие, голодные. Застали Феню с тремя молодухами, поговорили про то, про сё. Мы с ними немножко посмеялись, одной я погадала на картах, предупредив, что буду врать. Так-сяк пообедали. После обеда у меня сильно разболелась голова. Пролежала до вечера. Вечером возле школы собрались девчата и парни. Сильно жалела, что не могла к ним выйти.
28 марта
Сегодня воскресенье. Мы были ещё в постели, как уже какой-то мальчик принёс нам завтракать. Мы встали. Характерно, все хуторяне едят постно, нам же, зная, что мы едим скоромно, какая-то хозяйка напекла скоромных на яйцах блинов, наварила яиц и прислала. Сели мы завтракать, когда одна молодуха приносит нам свеженьких бубликов. Через полчаса какая-то девушка принесла мисочку семечек.
Позавтракав и прибравшись везде, вышли мы к воротам. К нам подошли парни и мужчины. Поговорили с ними про то, про это. Один мужчина ехал на Успеновку, с ним села и Лиза. Погуляли мы с мужчинами часа два, замёрзли и пошли в хату.»
